Неточные совпадения
В одном месте было зарыто две бочки лучшего Аликанте [Аликанте — вино, названное по местности в Испании.],
какое существовало во время Кромвеля [Кромвель, Оливер (1599–1658) — вождь Английской буржуазной революции XVII века.], и погребщик, указывая Грэю на пустой угол, не упускал случая повторить историю знаменитой могилы, в которой
лежал мертвец, более
живой, чем стая фокстерьеров.
— В меня — шагали, понимаете? Нет, это… надо испытать. Человек
лежит, а на него ставят ноги,
как на болотную кочку! Давят… а?
Живой человек. Невообразимо.
Как там отец его, дед, дети, внучата и гости сидели или
лежали в ленивом покое, зная, что есть в доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные руки, которые обошьют их, накормят, напоят, оденут и обуют и спать положат, а при смерти закроют им глаза, так и тут Обломов, сидя и не трогаясь с дивана, видел, что движется что-то
живое и проворное в его пользу и что не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр из концов в концы вселенной, а суп и жаркое явятся у него на столе, а белье его будет чисто и свежо, а паутина снята со стены, и он не узнает,
как это сделается, не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно будет угадано и принесено ему под нос, не с ленью, не с грубостью, не грязными руками Захара, а с бодрым и кротким взглядом, с улыбкой глубокой преданности, чистыми, белыми руками и с голыми локтями.
За ширмами, на постели, среди подушек,
лежала, освещаемая темным светом маленького ночника,
как восковая, молодая белокурая женщина. Взгляд был горяч, но сух, губы тоже жаркие и сухие. Она хотела повернуться, увидев его, сделала
живое движение и схватилась рукой за грудь.
О сих обоих сохранилось в предании, что
лежали они в гробах своих
как живые и погребены были совсем нетленными и что даже лики их
как бы просветлели в гробу.
В их решении
лежало верное сознание
живой души в народе, чутье их было проницательнее их разумения. Они поняли, что современное состояние России,
как бы тягостно ни было, — не смертельная болезнь. И в то время
как у Чаадаева слабо мерцает возможность спасения лиц, а не народа — у славян явно проглядывает мысль о гибели лиц, захваченных современной эпохой, и вера в спасение народа.
Потихоньку побежал он, поднявши заступ вверх,
как будто бы хотел им попотчевать кабана, затесавшегося на баштан, и остановился перед могилкою. Свечка погасла, на могиле
лежал камень, заросший травою. «Этот камень нужно поднять!» — подумал дед и начал обкапывать его со всех сторон. Велик проклятый камень! вот, однако ж, упершись крепко ногами в землю, пихнул он его с могилы. «Гу!» — пошло по долине. «Туда тебе и дорога! Теперь
живее пойдет дело».
Вихров
лежал на диване и слушал, охваченный кругом всеми этими событиями и образами, которые,
как живые, вырастали перед ним из рассказов Доброва.
Калинович не утерпел и вошел, но невольно попятился назад. Небольшая комната была завалена книгами, тетрадями и корректурами; воздух был удушлив и пропитан лекарствами. Зыков, в поношенном халате,
лежал на истертом и полинялом диване. Вместо полного сил и здоровья юноши,
каким когда-то знал его Калинович в университете, он увидел перед собою скорее скелет, чем
живого человека.
И было как-то даже грустно смотреть,
как этот морской великан
лежит теперь на воде, без собственного движения, точно мертвый, а какой-то маленький пароходишко хлопочет около него,
как живой муравей около мертвого жука.
— Только, — говорит, — жалость — это очень обманное чувство: пожалеет человек, и кажется ему, что он уже сделал всё, что может и что надобно, да, пожалев, и успокоится, а всё вокруг
лежит недвижно,
как лежало, — и на том же боку. Кладбищенское это чувство жалость, оно достойно мёртвых,
живым же обидно и вредно.
Он был много моложе Кожемякина, но говорил,
как старший, и Матвея Савельева не обижало это, даже было почему-то приятно. На удлинённых вверх, лысых висках Никона
лежали мелкие
живые морщинки; почти незаметные, они отходили лучами от серых глаз, сегодня — не дерзких, хотя они и смотрели на всё прямо и пристально.
Маркушка
лежал неподвижно
как труп; он был страшен на свежем воздухе, и только открытые глаза оставались еще
живыми.
Рыба бывает непостижимо своенравна и прихотлива, по крайней мере так кажется нам по нашему неведению: сколько раз со мной случалось, что на удочку, хуже других устроенную, не на месте лежащую, на один и тот же обрывок червяка или рака беспрестанно брала хорошая рыба, тогда
как наплавки других удочек, во всем ее превосходящих, с
живою, лакомою насадкой,
лежали неподвижно; таким указанием пренебрегать не должно, и, не мудрствуя лукаво, советую, оставя другие удочки, продолжать удить на ту, на которую берет, то есть на счастливую, насаживая на нее не целых червей и раков, а небольшие обрывки их и закидывая удочку на то же самое место.
А оно не приснилось, ой, не приснилось, а было направду. Выбежал я из хаты, побежал в лес, а в лесу пташки щебечут и роса на листьях блестит. Вот добежал до кустов, а там и пан, и доезжачий
лежат себе рядом. Пан спокойный и бледный, а доезжачий седой,
как голубь, и строгий,
как раз будто
живой. А на груди и у пана, и у доезжачего кровь.
«Зачем это они поют?
Какое веселье в эдакой песне? Вот выдумали, дураки! А тут, в пяти саженях от них,
живой замученный человек
лежит… и никому о муках его не известно…»
Все, что я читал прежде, все, что узнавал с такой наивной радостью, все свои и чужие материалистические мысли о мире, о людях, о себе самом, все это проходило через освещенную полосу, и по мере того,
как мысли и образы приходили, вспыхивали и уступали место другим, — я чувствовал, что из-за них подымается все яснее, выступает все ближе то серое, ужасно безжизненное или ужасно
живое, что
лежало в глубине всех моих представлений и чего я так боялся.
Но меня того, которого она знала, который угадал бы ее приезд и пошел бы ей навстречу, не было.
Живая связь невысказанного взаимного понимания между нами прекратилась
как прекратилась она с товарищеской средой. Правда, воспоминание о ней
лежало где-то глубоко, на дне души, вместе с другими, все еще дорогими образами. Но я чувствовал, что это только до времени, что настанет минута, когда и эти представления станут на суд моего нового настроения…
Он понуждал рукой могучей
Коня, приталкивал ногой,
И влек за ним аркан летучий
Младого пленника <с> собой.
Гирей приближился — веревкой
Был связан русский, чуть
живой.
Черкес спрыгнул, — рукою ловкой
Разрезывал канат; — но он
Лежал на камне — смертный сон
Летал над юной головою… //....................
Черкесы скачут уж —
как раз
Сокрылись за горой крутою;
Уроком бьет полночный час.
Все, что высказывается наукою и искусством, найдется в жизни, и найдется в полнейшем, совершеннейшем виде, со всеми
живыми подробностями, в которых обыкновенно и
лежит истинный смысл дела, которые часто не понимаются наукой и искусством, еще чаще не могут быть ими обняты; в действительной жизни все верно, нет недосмотров, нет односторонней узкости взгляда, которою страждет всякое человеческое произведение, —
как поучение,
как наука, жизнь полнее, правдивее, даже художественнее всех творений ученых и поэтов.
Подходим к сараю, а около сарая
лежит теленочек пестренький; корова-то, значит, только-только успела отелиться, он еще не успел и обсохнуть, сердечный,
как дьякон наступил на него ногой и слышит, что под ногой и теплое, и мокрое, и
живое, и мохнатое…
Я так задумался, что вздрогнул, когда услыхал этот вопрос. Рука с палитрой опустилась; пола сюртука попала в краски и вся вымазалась; кисти
лежали на полу. Я взглянул на этюд; он был кончен, и хорошо кончен: Тарас стоял на полотне,
как живой.
Услышал я тихое, прерывистое дыхание соседа, клокотавшие вздохи больного, лежавшего где-то подальше, еще чье-то мирное сопенье и богатырский храп сторожа, вероятно приставленного дежурить у постели опасного больного, который, может быть, жив, а может быть, уже и умер и
лежит здесь так же,
как и мы,
живые.
Первый шаг к освобождению науки есть сознание препятствий, обличение ложных друзей, воображающих, что ее доселе можно пеленать схоластическим свивальником и что она,
живая, будет
лежать,
как египетская мумия.
В густом лиловом сумраке зимнего вечера вся мебель представилась ему совсем не такой,
какой он ее привык до сих пор видеть: на ней
лежало странное, загадочное,
живое выражение.
— Послушай, Трушко, что я вздумала. У твоего пан-отца (маменька о батеньке и за глаза отзывались политично) есть книга, вся в кунштах. Меня совесть мучит, и нет ли еще греха, что все эти знаменитые лица
лежат у нас в доме без всякого уважения,
как будто они
какой арапской породы, все черные, без всякого человеческого вида. Книга, говорят, по кунштам своим редкая, но я думаю, что ей цены вдвое прибавится,
как ты их покрасишь и дашь каждому
живой вид.
— Нет, не убил, — с вздохом облегчения,
как будто весь рассказ
лежал на нем тяжелым бременем, произнес Кругликов. — По великой ко мне милости господней выстрелы-то оказались слабые, и притом в мягкие части-с… Упал он, конечно, закричал, забарахтался, завизжал… Раиса к нему кинулась, потом видит, что он
живой, только ранен, и отошла. Хотела ко мне подойти… «Васенька, говорит, бедный… Что ты наделал?..» — потом от меня… кинулась в кресло и заплакала.
Он, дурень, нагнул спину и, схвативши обеими руками за нагие ее ножки, пошел скакать,
как конь, по всему полю, и куда они ездили, он ничего не мог сказать; только воротился едва
живой, и с той поры иссохнул весь,
как щепка; и когда раз пришли на конюшню, то вместо его
лежала только куча золы да пустое ведро: сгорел совсем; сгорел сам собою.
Возбуждение улеглось, исчезли отрывки мыслей, и оставалась только тоска. Петров лег на, постель, и тоска,
как живая, легла ему на грудь, впилась в сердце и замерла. И так
лежали они в неразрывном безумном союзе, а за стеклом быстро падали тяжелые крупные капли, и светло было.
Уже на следующее утро после убийства рабочих весь город, проснувшись, знал, что губернатор будет убит. Никто еще не говорил, а все уже знали:
как будто в эту ночь, когда
живые тревожно спали, а убитые все в том же удивительном порядке, ногою к ноге, спокойно
лежали в пожарном сарае, над городом пронесся кто-то темный и весь его осенил своими черными крыльями.
Под насыпью, во рву некошенном,
Лежит и смотрит,
как живая,
В цветном платке, на косы брошенном,
Красивая и молодая.
— Плачет, убивается, — отвечала Дарья Сергевна. — Да
как и не убиваться, Герасим Силыч, девушка молоденькая, никаких делов не знает, а тут еще по приезде-то всего каких-нибудь полчаса родителя в
живых видела. Пошли отдохнуть с дороги, а тут и приключилась беда. Без памяти теперь
лежит, сердечная, сиротка наша бедная, горемычная.
Так
как в основании этой своеобразной морали
лежит отношение к человеку, к
живому существу, к личности, а не к отвлеченному добру, то она носит в высокой степени динамический характер.
И, однако, это так: я
лежу в больнице, изувеченный и умирающий; передо мною
как живые стоят перекошенные злобой лица, мне слышится крик: «Бей его!..» И они меня били, били!
Эпидемия разгорается. Уж не один заболевший умер. Вчера после обеда меня позвали на дом к слесарю-замочнику Жигалеву. За ним ухаживала вместе с нами его сестра — молодая девушка с большими, прекрасными глазами. К ночи заболела и она сама, а утром оба они уже
лежали в гробу. Передо мною,
как живое, стоит убитое лицо их старухи матери. Я сказал ей, что нужно произвести дезинфекцию. Она махнула рукою.
— Жаль, ты не можешь увидеть
живых картин, моя бедная, слепенькая сестричка, — успел шепнуть на ухо сестре Бобка, — но я расскажу тебе о них вечером, когда ты будешь
лежать в постельке,
как, бывало, помнишь, рассказывал тебе все, что видел особенно интересного за день.
Маленькая Кора
лежала,
как живая, в белом платье, вся усыпанная цветами. Какая-то точно радостная улыбка застыла на маленьких губках.
На челе последнего тяжелыми слоями
лежала печаль, так же
как и на лице молодой женщины; но заметно было, что он, вызываемый из своего пасмурного состояния
живыми вопросами малютки, силился улыбнуться, чтобы не огорчить его. Не с большею бережью и заботливостью нес бы он царское дитя.
«
Живой мертвец», —
как Глеб Алексеевич назвал самого себя, если бы знал данное ему в доме прозвище, — был на самом деле беспомощен, и эта беспомощность тяжким бременем
лежала на его душе.
Как хорошо
лежала она в нем, будто
живая!
Как шли к ней на ее черных волосах этот венок из цветов и эта золотая диадема, которою венчают на смертном одре и последнего из людей!..
— Не знал, князь, а
как увидал ее, стал догадываться; в полузабытьи
лежа, видел я над собой наклоненную такую же,
как она, красавицу, да подумал я тогда, что сон видел, чудный сон, и что наяву с такой и не встретишься, ан вышло, увидать довелось
живую, не виденье сонное; а я уж молил Бога, чтобы хоть оно повторилося…
Художника застали еще в том положении, в
каком оставил его Андрюша. Голова его не была покрыта, ветерок развевал беспорядочно длинные волосы, в мутных глазах изображалось отчаяние; золотая цепь с гривною, дар великого князя,
лежала задом наперед. Между грудами камня он казался
живою развалиной. С приходом лекаря ироническая улыбка пробежала по губам его.
Так несчастная приходит, украдкою от злых людей, бросить цветок на могилу, где
лежит милый ей мертвец, которого некому, кроме ее, помянуть и с которым жаль расстаться,
как с
живым.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять,
как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их,
лежала та же страшная черта неизвестности и страха,
как бы черта, отделяющая
живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и
как перейдут они эту черту, волновал их.